Artist’s

statement

Фотография для меня — способ увидеть, зафиксировать и переосмыслить реальность. Она делает скрытое явным, позволяя эмоциям и переживаниям обрести форму. Фокус съемки, рамка кадра, объекты съемки — всё отвечает запросу и потребностям внутренних процессов стать зримыми. Через фотографию травмы перестают быть молчаливыми «скелетами в шкафу» и превращаются в живой опыт, с которым можно работать.

Мои творческие взгляды сформировались под влиянием психологии и психоанализа. Концепции Карла Густава Юнга, особенно его работа «О психологии бессознательного», стали важными ориентирами в понимании глубинных процессов. Мой визуальный язык формировался благодаря кинематографу — фильмам Вонга Карвая, Ким Ки Дука, Такеши Китано, Годфри Реджио, Бернардо Бертолуччи, Дэвида Линча и Ларса фон Триера. Японская фотография и поэзия французского сюрреализма дали мне возможность включить в работу поэтические образы.

В своей художественной практике я исследую личные переживания и их связь с коллективной памятью. От частного к общему — от личной травмы к травме поколений семьи, от индивидуального опыта к коллективному историческому наследию.

Работа с семейным архивом помогла мне глубже осознать родовые связи, выявить скрытые семейные травмы, освободиться от фантомных болей прошлого и найти опору и ресурс для жизни.

Этнографические экспедиции по правому берегу Волги, изучение фольклора и мифологии (легенда об Огненном змее) позволили мне провести параллели между моей женской судьбой и коллективным женским опытом, помогли разделить горе от утраты и переживания женского одиночества с героями волжского фольклора.

Фотодокументация кенотафов вдоль автодороги 36K-277 стала для меня соприкосновением с собственным страхом смерти.

Для меня важно, чтобы мои проекты не давали зрителю готовых ответов, а побуждали к размышлению, вызывали эмоциональный отклик и оставляли с внутренними вопросами.